Настоящий немецкий ренессанс

«Тони Эрдманн» – открытие последнего Каннского кинофестиваля, триумфально не замеченное жюри. Третий фильм Марен Адэ, формально причисляемой к «Берлинской школе»: в «Тони Эрдманне» признаки этой школы тоже есть, но он является источником куда более сложного и объемного взгляда на современного человека. а также на его многочисленные роли, маски, в которых трудно не запутаться и не пропасть. Инес – бизнес-менеджер с карьерой, успешно за- менившей все остальные сферы жизни.

Она таскается по миру, консультируя таких же несгибаемых агентов глобального рынка на предмет слияний, поглощений, аутсорсинга и прочих хитростей неолиберальной экономики.

Живет по-современному везде и нигде – между Европой и каким-нибудь Сингапуром, не нуждаясь в постоянном доме, семье и экономно ограничивая свою личную жизнь лишь нуждами тела. Уинфред – ее отец, бывший детский учитель, а ныне пенсионер, отставший от дочери на несколько поколений.

Большой тяжелый человек, он еще и балагур со специфическим чувством юмора.

Его безобидные шутки подобны эффекту «слона в посудной лавке»: они так же неуместны, как и его старость, неприкрытое одиночество и фатальное непопадание во время.

Дочь общается с ним лишь из соображений корпоративного этикета, а Уинфред тихо сообщает ей, что нанял кого-то исполнять ее роль. После смерти своего пса он без спроса навязывается к ней в Бухарест – вроде как на пару дней посмотреть город, но потом тайно остается.

Называет себя Тони Эрдманном, напяливает клоунский парик, выпячивает вставную челюсть, одевает дурацкие очки и в таком виде начинает ходить за ней повсюду.

Появляется откуда ни возьмись на ее деловых встречах, ужинах, вечеринках и всякий раз вводит всех в ступор своими эскападами, заставляя дочь задыхаться от смущения и провоцируя ее – застегнутого на все пуговицы корпоративного функционера – на ответную игру.

На сбой или личный «экономический кризис», выталкивающий Инес из ее стерильной зоны комфорта. Она же – зона комфортного отчуждения, уже не опознаваемая в таком качестве.

Несмотря на заявленный сюжет, «Тони Эрдманн» – не о конфликте отцов и детей, который трагически изжил себя во времена полного распада личных и поколенческих связей. Не о том, как глобализм разрушает семьи и размывает остатки традиционных обществ (действие неспроста происходит в Румынии), разлучая всех со всеми. Хотя эти мотивы и существенны.

Прежде всего это история любви – исследование языка современного человека в эпоху после изречения Умберто Эко о том, что фраза «я тебя люблю» уже ничего не значит, если произносить ее напрямую.

Марен Адэ идет дальше и делает маленькое открытие: сегодня для выражения любви уже недостаточно ставить ее в ироничные кавычки, как завещал итальянский классик. Нужно большее: полное, радикальное выпадение из уже не работающих ролей «отца» и «дочери» (или «мужа» и «жены», как в предыдущем фильме Адэ «Все другие»).

Выпадение через игру в нелюбовь, в идиотов, через притворство, клоунаду, маскарад. Глобальный разрыв между Инес и Уинфредом преодолевается лишь тогда, когда они пере- стают строить из себя отца и дочь – и становятся сообщниками в игре по нарушению глобальных «правил игры», предписанных историей, институтом семьи, обществом, корпоративной этикой.

А наибольшее сближение между ними становится возможным лишь тогда, когда один из них совсем перестает быть собой, становясь для близкого незнакомцем в костюме чужого.

В «Тони Эрдманне» поражает еще и то, как этот концептуальный сюжет вдруг обретает чувственность и черты безусловного кино, которое переживается на физическом уровне и, не будучи ни секунды сентиментальным или манипулятивным, доводит до смеха и слез.

Вроде бы работая на территории современного социального реализма (Бухарест посылает еще и привет румынским режиссерам), Адэ тонко вскрывает, тихо взрывает его изнутри, инкорпорируя в него сверхусловность и театральность.

Соединяя, сближая минимализм и бурлеск, северный (холодный) офисный дресс-код и свободный гротеск, докуреализм и карнавал, романтизм и безиллюзорность, обнаруживая одно в другом, она открывает реальность и человека, а не только жанр и персонажей, заново, с чистого листа. Настоящий немецкий ренессанс под скромной маской остроумнейшей комедии положений.

Евгений Гусятинский